Меня вдруг вштырило писать по поводу даты, так что терпите.
Помню, было мне лет восемь. Мой дядя, ныне старообрядец, а тогда еще приличный советский инженер, очень любил поставлять над всякого рода духовную пищу, которую исправно слушали мои родители. И вот как-то случилось так, что я вместе с ними заценила "Баньку по-белому" и, разумеется, вопросила: а о чем оно? И маман мне все прилежно объяснила, и даже снабдила речь свою ремаркой - мол, не для разглашения это все. Ни в школе, нигде.
Так я впервые поделилась на себя и тайну. Мои нейронные контуры, некогда заставившие моего двоюродного деда послать нах карательный быдлогегемон, пришедший к нему за ключом от деревенской часовни, включились и вступили на скользкий путь постижения альтруистической идеи и самоубийственной борьбы за всеобщее счастье, что известна цивилизации, как утверждают палеогенетики, еще со времен дрожжей.
Лет через десять после того я прочитала "Архипелаг Гулаг" и еще многое в том же духе.
Однако зацепило не так сильно. До вчерашнего дня я все списывала на возраст, но вот вчера до меня дошло. Возраст ни при чем. При чем - сам взгляд на вещи. У Высоцкого в песне он более многопланов и, абстрагировавшись от конкретики, преподносит ее, уже преломленную, и в характере этого преломления слушатель видит причину той самой конкретики. Круг замыкается, одновременно в груди и в районе невидимого третьего глаза.
У Солженицына, да простят меня его поклонники, нет никакого круга. Есть линия, она многосюжетна, и есть отношение к ней той самой абстрактной морали, до которой вполне доросли дрожжи, но мимо которой почему-то регулярно проносит многих из нас, а почему - хз. Вот, говорит нам писатель, так было. Так типа нельзя. Рожденные ползать родились и ползут.
У Высоцкого же вообще нет морали, но все лирические герои почему-то изначально были рождены летать (это, имхо, его любимая тема в жизни), и им это даже удалось. И продолжает удаваться.
Сколько веры и лесу повалено...
В эту строчку можно уместить практически все, это Гулаг.zip. Поэзия как архиватор. Можно летать крыльями, но чья-то зависть. Или подлость. И это все воспринимается с наивным и прекрасным смирением, с верой, теперь уже почти языческой.
Ближе к сердцу кололи мы профили
Чтоб он слышал, как рвутся сердца.
И в общем-то, без сожаления. Так вышло. Этот фатализм - тот самый храм на песке, который строится просто ради того, чтобы его строить.
А больше красит песню отсутствие даже тени постулата "жизнь как абсолютная ценность".
Застучали мне мысли под темечком,
Получилось - я зря им клеймен,
И хлещу я березовым веничком
По наследию мрачных времен.
Это песня о привычке кайфовать, когда блядское государство убивает в хлам твою жизнь.
Нас привезли на голый песок, там мы строили свой храм, потому что иначе не умеем.
@темы: огурцы неба моего, даты
